Прежде, чем говорить о внутреннем мире подростка-сироты, хочется затронуть общие новообразования подростка. Границы переходного возраста колеблются в пределах 11-12 – 13-15 лет. В этот период происходят изменения в физическом, умственном, нравственном и социальном развитии личности. Эндокринная система переживает «гармональную бурю». В связи с этим меняются эмоциональные и поведенческие особенности. У девочек сильнее выражены эмоциональные изменения: мнительность, обидчивость, плаксивость. Настроение может быстро и несколько раз в день колебаться. «Я знаю, кем я была сегодня утром, но с тех пор уже несколько раз менялась…» (Л.Кэррол «Алиса в стране чудес»). У мальчиков также проявляются вспышки гнева и раздражения, но более очевидные изменения происходят в поведенческой сфере – многие действия сопровождаются ненужными движениями, присутствует неудержимое стремление к риску. У обоих полов можно отметить отклонения соматического характера: головные боли, нестабильное артериальное давление, головокружение, повышенная утомляемость. В  когнитивной (в мыслительной ) сфере возникает самый главный вопрос: «Кто я?». Подросток испытывает противоречивые потребности: желание принадлежать к группе сверстников и понять себя, как индивидуальность; желание освободится от контроля взрослых и потребность получать у них ценный совет и поддержку; стремление пользоваться привилегиями взрослого и желание не напрягаться ответственностью.

Остановимся подробнее на кризисе идентичности.  Благополучным исходом этого кризиса является устойчивое представление о себе, о мире и о своем месте в нем, неблагополучным – потерянность, неопределенность в этих вопросах.  Что происходит во внутреннем плане личности у подростка-сироты?  Он живет без осознания своей принадлежности к семейному микросоциуму. Как и у любого обычного подростка у него возникают вопросы: «Кто я?» «Для чего я нужен в этом мире?», «Куда я могу двигаться?», «На что и кого я могу опереться?». Но вот ответы ему найти намного сложнее. Если этот подросток находится в учреждении закрытого типа, то возникновение подобных вопросов в сознании порождает множество тревог. Инфантильным и умственно отсталым подросткам немного легче, потому что им  не свойственно серьезно задумываться о прошлом и будущем. Но по мере возрастания критического осмысления личной действительности, возрастает уровень тревоги. Это я могу подтвердить личными наблюдениями. Каждое воскресенье, встречаясь с ребятами в интернате, стараюсь лично пообщаться с ними. Замечаю, что год назад подросток, у которого при встрече улыбка не сходила с лица вдруг стал молчаливым, серьезным и даже подавленным. В личной беседе выясняется, что его захлестывает лавина тревог. Скоро он выйдет из интерната и ему важно найти своих родителей. В голове сверлит множество вопросов: кто мои родители, как они меня встретят, что будет дальше с моей жизнью, кто поможет мне устроится в неизвестном огромном мире?
    Вот другой обозленный подросток, который на протяжении года мешал во время наших общений и выкрикивал агрессивные фразы в адрес Бога.  После нескольких личных бесед почти в слезах признается «Мне так не хватает мамы! Я помню  ее глаза, помню, как я сосал из бутылки молоко…». Взрослеющий мальчик пытается связать разорванную нить событий, свое прошлое «Я» с настоящим, чтобы спокойнее двигаться в будущее. У такого подростка агрессивные тенденции связаны с повышенной невыраженной тревожностью. Лучшей помощью для него будут участливые глаза и открытые уши, чтобы выслушать его переживания-воспоминания и эмоционально поддержать.  Прошло еще несколько встреч и этот подросток стал молиться с нами, а когда я уходила домой, просил молиться за него. В моей практике были случаи, как подростковый кризис переживали сироты из приемных семей. Приемная мама жалуется, что когда-то спокойный и послушный ребенок на 15 году жизни словно с цепи сорвался: начал грубить, игнорировать просьбы, говорить обидные вещи типа: «Вы меня никогда не любили, я не ваш сын, вы меня взяли из-за денег!». Приемная мать, верующая женщина, не знала, как выдержать следующие полтора года до исполнения его 16-летия, самым болезненным для нее было непонимание причин таких резких перемен и незаслуженные оскорбления. На самом деле это не выходящий из ряда случай, нередко дети прожившие в приемной семье достаточно долго и благополучно вдруг в подростковом возрасте начинают истерить и ведут себя, как трехлетние дети. Так оно и есть, в этот период обостряются непрожитые травмы детства, кризис трех лет, актуализируются потребности и эмоции, которые ребенок не пережил в раннем возрасте. Часто плохие слова говорит подросток не потому, что не любит, а потому что ему плохо, потому что он сомневается в любви. Самым лучшим способом будет посмотреть на подростка как на беспомощного малыша сквозь его внушительный рост и силу. В это время он просто нуждается в том, чтобы вы подтвердили свое безусловное принятие его, понимание и любовь к нему. Если родители берут ребенка в семью уже в подростковом возрасте, важно помнить, что его невосполненные от года и до теперешнего времени потребности придется восполнять. Детей из приемных семей могут постоянно преследовать идеи найти своих биологических родителей. Это совсем не потому, что они не любят приемных родителей, а потому что для их идентификации важны их корни. Приемному родителю  нужно запастись в этот период трудолюбием и терпением, очень важно предложить подростку помощь в поиске биологических родителей и ободрить его. 

Кризис идентичности занимает центральное место в жизни подростка-сироты, редко кому удается положительно преодолеть его. Причины не только в разорванной связи с биологическими родителями. Находясь в интернате,  дети практически не имеют времени и места для уединения, что так необходимо для формирования их самосознания. Сироты постоянно себя рассматривают в контексте «мы», они весь мир делят на «своих» и «чужих». Внутри подростку практически невозможно дать себе ответ: «кто я в отдельности от своих сверстников, вне системы интерната?».
В рамках кризиса идентичности поднимается проблема половой идентификации. Мальчикам трудно освоить модель мужского поведения, потому что она отсутствует, ведь в основном их окружают женщины-педагоги. Свою мускулинность (мужественность) они склонны рассматривать по уровню силы и даже агрессивности. Модели поведения ребята находят в фильмах, которые редко выражают реалистичные для доброго подражания примеры. Девочки тоже не могут усвоить женские модели, потому что вынуждены утверждаться в мире «мы» и подражать мальчикам. Женщины-воспитатели чаще выступают в роле надсмотрщиков, чем в роли любящих матерей, жен и хозяек.  У девушек и парней идеалистические представления о семье. Часто они мечтают хорошо и красиво жить, как в фильмах. Но их мечты, как правило, эгоцентричны. Они хотят много получать и почти ничего не отдавать. У девочек не было отца, который бы говорил, что любит их и выражал эту любовь в искренней заботе, поэтому они «клюют» на любого мальчика, который говорит о любви и подразумевает под этим секс. Даже в интернате до 15 лет некоторые девочки начинают раннюю половую жизнь. Уязвимый мир девочки-подростка из детского дома хорошо отражен в фильме «Найденыш». Воспитанница интерната  спит с мальчиком не понимая, что у нее появились признаки беременности, она собирается рожать и говорит ему о своих розовых мечтах, понятия не имея, что такое родительская ответственность. Кризис одиночества и безысходности захлестывает детскую душу. Нет человека, которому можно просто высказаться…  В таких обстоятельствах очень легко сломаться, свести счеты с жизнью.

Проблема идентичности не единственная в жизни ребят-сирот. Есть множество других факторов, которые усиливают их внутреннее напряжение. Подростки очень уязвимы к переменам. Помню, смотрела в российских новостях случай, как несколько подростков  сбежали из приюта. В беседе с журналистом выяснилось, почему они так отреагировали. Их хотели без особых объяснений перенаправить в другой детский дом, где встретятся неизвестные воспитатели и дети.  Чтобы снизить тревогу важно создать условия максимальной стабильности и предсказуемости. В интернате, который я посещаю, также были замечены случаи побега.  Часто это реакция протеста и желание попробовать  границы запретного, желание получить хоть какое-нибудь внимание, утвердится даже через негативное поведение.

При моем первом знакомстве с подростками интернатов, когда я еще была волонтером, возникало много вопросов: «почему ребята нюхают клей и почти каждую ночь напиваются?», «Почему старшие безжалостно подавляют младших, своих же братьев или сестер и при этом упиваются своей властью?», «Почему девочка не снимает наушники и без конца слушает тяжелую музыку?». В тихих беседах по вечерам  и наблюдениях днем  мне стал приоткрываться их внутренний мир. Сироты чувствовали самый дорогой дефицит радости – безусловную материнскую любовь. Эмоциональную боль они пытались перекрыть всеми доступными для них вариантами удовольствий. Состояние отверженности матерью порождало глобальное недоверие к окружающим. Я была шокирована, когда принесла ребятам бананы перед тихой беседой, а один опоздавший мальчик просто взял и размазал свой банан по стенке с ненавистью говоря мне: «я знаю, что вы недаром рассказываете о Боге и носите нам угощения! Вас подкупают, вы это делаете за деньги!» Тогда я еле сдержала слезы, ведь мы искренне хотели помочь ребятам и работали волонтерами только  в убыток себе. В последствии я узнала, что этот мальчик повесился.
Кризис недоверия и величайшая потребность в близости создают серьезное напряжение в душе подростка. Недавно я беседовала с одной девушкой-сиротой. Она вспоминала свое прошлое. После смерти матери она попала в приют. В подростковом возрасте дружила с одноклассницей. Это был единственный человек, которому она доверяла и была преданной. Подруга предала ее за пачку сигарет: передала посторонним людям ее личный дневник. Не выдержав предательства N, совершила попытку суицида. В жизнь вошла разрушительная агрессия, дальше пошли судимости. Весь подростковый и юношеский период она страдала от ожесточенного одиночества. Ей хотелось сблизится с людьми, поверить в их доброту, но она не могла и отталкивала их, а наедине плакала, потому что ей хотелось верить в искренность отношений. 

Множество внутренних проблем подростков является следствием базового недоверия: неуверенность в себе, чувство одиночества, снижение целеустремленности, неспособность строить нормальные отношения с окружающими, мнительность, ранимость к шуткам  и безобидным замечаниям в свой адрес, неадекватная реакция на искреннюю похвалу или комплемент, нарастающая отчужденность, неспособность преодолеть минимальные препятствия и трудности, повышенная тревожность и агрессивность, вспыльчивость, депрессия и т.п.

Чтобы помочь подростку-сироте нужно пристально вглядеться в его внутренний мир, не спешить читать ему правильную мораль, лучше выслушать его весь сумбур, понять причины его поведения и проявить терпеливую любовь, которую он не раз будет проверять на прочность. Так хочется, чтобы мы, христиане, имели особую мудрость в понимании  подростка-сироты. Чтобы мы стали для него добрым взрослым другом, которому он сможет доверять, с кем захочет советоваться и кому захочет подражать.

Наталья Королькова